ВНЕШНЯЯ КРАСОТА ЖЕНЩИНЫ В ИЗОБРАЖЕНИИ А.С. ПУШКИНА

О.В. Патянина

Омский государственный университет, кафедра русского языка
644077, Омск, пр. Мира, 55-A

Получена 5 марта 1999 г.

Цель настоящих заметок - попытаться выявить самое характерное в изображении пушкинского идеала внешней красоты женщины. Для достижения этой цели необходимо рассмотреть следующие вопросы: каков идеал женщины в русском национальном сознании, в частности, в тех его проявлениях, какие можно найти в сказках, былинах, пословицах, поговорках и т.п.? Что и как из народных представлений использовал в своем творчестве А.С. Пушкин (прежде всего в сказках)? Какие черты народно-поэтического идеала женщины использовал А.С. Пушкин в романе "Евгений Онегин" и поэме "Руслан и Людмила"?

Сначала обратимся к воплощению внешнего облика женщины в наивной (языковой) картине мира. Коллективные представления народа о каком-либо фрагменте действительности отражены прежде всего в устойчивых словосочетаниях, выражениях: фразеологизмах, пословицах, поговорках. Русский человек в первую очередь отмечает какой-либо недостаток в человеке, в его внешности: Хорош, пригож, на лиху болесть похож; Такая красава, что в окно глянет - конь прянет; на двор выйдет - три дня собаки лают. Иронических высказываний о внешности человека значительно больше, чем безусловно положительных. С другой стороны, красота лица - не главное в человеке: Личиком беленек, да душой черненек; Басок, да червоват; С лица воду не пить. Русский человек ценит прежде всего ум, смекалку, хозяйственность: На красивого человека глядеть хорошо, с умным жить легко, а также - душу: Рожа крива, да душа пряма; Плоть грешна, да душа хороша.

Народное представление о женской внешности состоит из нескольких клише: лицо должно быть бело, румяно, брови - черна соболя, глаза - словно звезды, ясна сокола, осанка - лебединая, походка - павиная. Эти народно- поэтические представления сохранились в былинах, сказках, народных песнях. Интересен такой факт: как красивая, так и "безобразная" внешность и мужчины, и женщины описываются одинаково: например, у былинных героев тоже глаза ясна сокола, брови черна соболя, русы кудри; Поперек себя толще, Ни рожи, ни кожи, ни виденья; Глядит, как сова, выпучив глаза - эти и подобные им высказывания можно равно отнести к обоим полам.

В.Н. Телия отмечает, что "для русского обыденного самосознания нехарактерно восприятие женщины как "слабого" пола и противопоставлениe ее "сильному" полу..." [1,с.263]. Действительно, если мы обратимся к фольклорному материалу, то обнаружим в нем интересный тип - женщина - богатырша, "поленица удалая": "Едет поленичища удалая, Ай удала поленичища великая" (был. "Илья Муромец и дочь его"). Поленицы вступают в бой с богатырями, они могучи, храбры. Или, например, известные строки из поэмы Н.А. Некрасова: "... Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет".

Этот идеал, сложившийся в Древней Руси, сменился на другой вместе с принятием христианства. И. Забелин в своем исследовании, посвященном быту русских цариц, отмечает, что женщина стала восприниматься как существо зависимое, подневольное именно потому, что она "вышла из ребра Адама", это его "часть", "неотъемлемая принадлежность" [1,с.263].

Безусловно, христианство оказало огромное влияние на русское мировосприятие и сформировало два типа женщины - праведницы и грешницы. Первый тип (это представление идет от образа Марии) отличается целомудренностью, терпением, покоем. Она - идеал, и прежде всего идеал материнства для любого христианина (христианки). Тип "грешница" возник из библейского предания об Адаме и Еве. Ева - грешница, вечный соблазн для мужчины, символ падения. С другой стороны, именно Ева, а не Мария, согласно Библии, дала потомство, которое населило Землю.

Христианизированная русская культура устраняла женщину из мира (общества), "делала ее принадлежностью только домашнего мира, во главе которого стоял муж" [1,с.264]. Это отразилось в наивной картине мира. Если девушка, по народным представлениям, должна быть красивой, то замужней женщине следует забыть о привлекательности, т.к. Хорошая (пригожая) жена - лишняя сухота; Не хвали жену телом, а хвали делом!; Не наряд жену красит - домостройство.

Таким образом, в русской картине мира слились два взгляда на женщину: сосуд скудельный и богородица. Первый воплощен в народных представлениях, а второй - в литературе (поиск идеала женщины, гармонии).

В сказках А.С. Пушкина, опиравшихся на фольклор, изображены два типа идеальных женщин: женщина-волшебница, помощница, напр., Василиса Премудрая, Елена Прекрасная, Марья Моревна (фантастический образ), и женщина земная (народно-поэтический образ). В "Сказке о царе Салтане" главный женский образ - царевна Лебедь:

Сюжет сказки очень распространен как в русском, так и в мировом фольклоре. Сам Пушкин записал подобную сказку под названием "Чудесные дети" от своей няни Арины Родионовны. Но, как отмечают исследователи (в частности, М. Азадовский), ни в одном из источников, которыми пользовался поэт, ни в одной пушкинской записи нет образа царевны Лебеди, как нет его в различных редакциях данного сюжета. Откуда же появился этот фантастический образ? Здесь важно отметить несколько моментов.

Для русского мифопоэтического самосознания характерно сравнение, отождествление девушки с белой лебедью: Настасья - белая лебедь ( был. "Женитьба Добрыни"), Молодой жены да белой лебеди (был. "Дунай и Добрыня сватают невесту князю Владимиру"), "белая лебедушка" из одноименной сказки. Лебедь - символ благородства, чистоты (=целомудрия, а также души), женской грации. Следовательно, в образе царевны Лебеди воплощено понимание женского облика как грациозного, изящного, невинного и благородного.

В былине "Непра и Дон", записанной А.Ф. Гильфердингом, есть описание неродившегося сына богатыря, очень схожее с описанием из "Сказки о царе Салтане":

Данное описание, очень похожее на образ царевны Лебеди, "применено" по отношению к мужчине. И здесь нет ничего удивительного, т.к. это обычное мифологическое представление об идеале царской (царственной) внешности - мужской или женской.

М. Азадовский обнаружил источник образа царевны Лебеди в сб. Кирши Данилова, к которому, безусловно, Пушкин часто обращался. В былине о Потоке читаем:

С другой стороны, "дева со звездой во лбу" - любимый образ западноевропейского фольклора, встречается он и в сказках Гриммов, которые Пушкин хорошо знал и обращался к их сюжетам и образам в своем творчестве.

Т.В. Зуева считает, что в образе Лебеди, кроме безусловного влияния фольклорной традиции, отразилось и личное отношение поэта к своей жене, Н.Н. Пушкиной, красоту которой он, как и многие его современники, находил царственной: "... будь молода, потому что ты молода - и царствуй, потому что ты прекрасна" [3,с.77]. Портрет Н.Н. Пушкиной 1832 г. кисти А. Брюллова - словно воплощение в красках образа царевны из сказки: лебединая шея, кружево платья, словно пух, а во лбу... "звезда" (диадема с подвеской).

Сонет "Мадонна", посвященный Наталье Николаевне - невесте, является не только объяснением в любви, но и воплощением представления Пушкина об идеале женственного. Это - "чистейшей прелести чистейший образец" (ср. "гений чистой красоты"). Прилагательное чистейший, использованное в форме превосходной степени, является как бы квинтэссенцией того духовного, благородного, вызывающего трепет, что носил в своем сердце Пушкин. Наталья Николаевна - в жизни, а царевна Лебедь - в творчестве, - это "гении" (духи, олицетворения) красоты душевной и телесной (ср. со значением символа Лебедь, опис. выше). Это то, чему можно поклоняться, перед чем можно простаивать часами (как сам Пушкин перед картиной "Мадонна" Перуджино).

Таким образом, царевна Лебедь - воплощение народных, фантастических и вместе с тем личных представлений поэта о женской красоте. Рассмотрим, как построено описание царевны.

Данная формула не знакома народной сказке. Есть другие, подчеркивающие исключительность красоты сказочной героини: Что ни в сказке сказать, ни пером описать; Зрел бы, смотрел - очей не сводил! Век бы очей не отвел, все бы смотрел да смотрел! Приведенное высказывание из "Сказки о царе Салтане" - "внутренний голос" Пушкина, причем им избраны не церковно-славянские, а русские формы: не можно, глаз, отвесть. Это не только стремление поэта "реформировать" русский язык; именно эти слова создают ощущение подлинно народной сказки.

Красота царевны описана не эпитетами, а глаголами, что подчеркивает действенное, активное начало Лебеди, ее чудодейственное начало. Днем она подобна Солнцу, а ночью - Луне:

Месяц и звезда - это Луна и Солнце. Царевна - волшебница, ей подчинены силы природы, стихии; она подобна сказочным мудрым женам - Василисе Премудрой, Елене Прекрасной, Марье Моревне, которые управляют светилами, творят чудеса. Соответствует этому и облик царевны: месяц и звезда - не только символы чудодейственной силы Лебеди, ее мудрости, но и "показатели" связи с мужским началом (она обладает силой, способностью сотворять) и с женским (Луна - символ женскости, пассивного начала).

Эти строки - дань лирической традиции русского фольклора, для которой обычно сравнение стати, поступи девушки с "павой": И походочка у ей да как павиная; У ей походка павиная; И походочка у ей чтобы упавая (данные формулы повторяются во многих песнях и былинах). Сравнение с павой (павлином) восходит к народным представлениям о том, что именно эта птица воплощает идеал красоты, достоинства. Походка девушки (тем более царевны) должна быть именно с достоинством, величавой. Употребление сравнительного союза будто - дань уже литературной традиции; для фольклора характерно либо скрытое сравнение (походка павиная = 'как у павы' ), либо использование союза как (бела как белый снег). Краткое прилагательное величава (форма, характерная для фольклора) имеет значение 'осанистая, степенная, внешностью своей внушающая уважение'. В одном этом слове заключена целая характеристика царевны Лебеди, которая соответствует и ее сану царевны, и образу волшебницы, и идеалу женской красоты (ср.: в сонете "Мадонна" Пречистая взирает "с величием").

В "Сказке о мертвой царевне" конфликтом, движущим сюжет, является "соперничество" красоты внешней и красоты внутренней. Пушкин здесь смотрит на женщину так же , как народ: выше отмечено, что внешняя красота сама по себе не вызывает в народном самосознании уважения и восхищения. Гораздо важнее внутренняя красота. Например, в сказке "Финист - ясен сокол" старшие дочери думают только о своей внешности ("наряжаются в сарафаны нарядные, достают платья новые, надевают бусы золоченые" [4,c.7]), а младшая не просто красавица, которую "что ни в сказке сказать, ни пером описать: брови соболиные, очи соколиные, русая коса до пояса", она еще и "умница-разумница" [4,с.5]. Или в сказке "Серебряное блюдечко и наливное яблочко": старшие дочери - "белоручки, ленивицы", младшей сестрой помыкают, пестро и нарядно одеваются, а младшая Машенька - все за работой, "все сделать готова", "вся краса у Маши - русая коса, до земли падает, цветы задевает" [4,с.36](волосы - символ жизненной силы, мудрости). Именно такие героини добиваются счастья, гармония внешней и внутренней красоты помогает им преодолеть все препятствия. Сам Пушкин ценил в своей жене не только светскую красавицу: "... женка моя прелесть не по одной наружности"; "Гляделась ли ты в зеркало и уверилась ли ты, что с твоим лицом ничего сравнить нельзя на свете - а душу твою люблю я еще более твоего лица", - писал поэт своей прекрасной возлюбленной [5, с.91].

Сюжет "Мертвой царевны" очень распространен в русском фольклоре. В сказках обычно мачеха преследует падчерицу, потому что та красивее ее родной дочери. Исследователи (М. Азадовский, Т.В. Зуева, Т.Г. Леонова и др.) нашли текст, практически полностью совпадающий с пушкинским, - это гриммовская "Белоснежка". Имя героиня сказки "получила потому, что бела как снег" [2, с.79]. Царевна Пушкина тоже имеет подобную внешность:

В народных источниках мы не встретим подобных сложных слов, это дань литературной традиции. У идеальной девушки бело лицо или как снег белый, брови черна соболя (черные, густые, блестящие).

Красота молодой царевны подобна цветку, который рос тихо и незаметно, а когда расцвел, сразу поразил всех своей красотой:

"Расцветание" девушки описано глаголами (два повторения росла, поднялась, расцвела). В них "сосредоточена" жизнь царевны, которая жила тихо, незаметно - тихомолком (русская форма), но ее красота пробилась - и всех поразила. Это подчеркнуто тире: поднялась - и расцвела.

Когда мачеха узнает от зеркальца, что она не самая красивая, начинается гонение царевны. Между тем сама мачеха внешне ничем не уступит своей падчерице: она тоже румяна, бела, высока, стройна. Словом, "уж и впрямь была царица", но царевна побеждает ее внутренней красотой. Стремление к абсолютизации своей красоты, эгоизм царицы проявляются в разговорах с зеркальцем. Пока еще не было рядом красавицы-царевны, она обращалась с ним ласково:

Но с появлением соперницы - обращение другое:

Зеркало нейтрально по отношению к царице: оно отражает лишь объективную реальность, сообщает то, что есть. Интересно, что зеркало у Пушкина является не просто предметом, в котором разглядывает свое лицо царица. Оно отражает прежде всего внутренние качества, душу; именно в разговорах с зеркальцем, в разглядывании себя самой мы узнаем нрав царицы:

Царица довольна ответом зеркальца - "Ты, царица, всех милее, всех румяней и белее", и тело "исполняет" танец: царица плечами пожимает, подмигивает, прищелкивает пальцами, вертится. Глаголы "изображают" движение каждой части тела. Когда же мачеха понимает, что ей не соперничать с царевной, она наполняется черной завистью, бросает непослушное зеркало под лавку.

Пушкиным ни разу не сказано, что царевна смотрит в зеркало, но оно, тем не менее, знает и ценит ее красоту, потому что она равноценна ее душе. В образе царевны воплощен тот народный идеал, который так ценил поэт: красота, приветливость скромность, трудолюбие, хозяйственность.

Мотив несоответствия внешней красоты и внутренних качеств еще раз возникает в сцене с яблоком. Яблоко, которым угостила царевну царица,

От яблока невозможно оторвать глаз: Пушкин дважды повторяет усилительную частицу (интенсификатор) так. Казалось бы, яблоко не может принести вреда: ведь "видны семечки насквозь". Но поэт недаром поставил после этой фразы многоточие: стоит насторожиться! Мачеха передала падчерице свой "портрет".

Сказка заканчивается победой душевной красоты: мачеха умерла от "тоски", завидев прекрасную царевну, которую от "мертвого сна" пробудила всепобеждающая любовь.

А.Л. Слонимский писал, что "Сказка о мертвой царевне" является апофеозом добрых народных нравов, той деревенской стихии, которая изображается и в "Евгении Онегине" [5, с.439]. В самом деле, Татьяна, "русская душою",- любимый образ Пушкина, но в романе мы не встретим ни одного описания ее внешности. Поэт, чтобы читатели представили себе героиню внешне, отталкивается от образа ее сестры Ольги:

Сплошное "не". Татьяна внешне противопоставлена не только сестре, которая обладает "ангельской" внешностью: локоны льняные, глаза как небо голубые, легкий стан. Этот портрет можно найти в любом романе, отмечает Пушкин, но именно поэтому он уже и неинтересен. Татьяна противопоставлена вообще идеалу "светской красавицы", который изрядно поднадоел и не содержит в себе ничего естественного, живого.

Поэту ближе открытость Татьяны, ее искренность. Красавицы в "Евгении Онегине" обманчивы: они манят внешне, но не греют душу. Татьяну, когда мы ее встречаем в светском обществе, не могут затмить признанные красавицы. Почему?

От Татьяны, ее внешнего облика как бы исходит "излучение", которое оказывает "особое, гиперболическое воздействие на присутствующих" [6]. И опять описание - апофатическое:

Впечатление на читателя усиливается рядом однородных определений (с не) и распространенных дополнений (с без). Казалось бы, ей удивить нечем (внешне); но реакция гостей салона показывает, что в ней есть то неуловимое, тайное, истинное, настоящее, что заставляет всех поклоняться Татьяне, а читателей - плениться этим образом раз и навсегда.

Если героиню светского романа Пушкин наделяет народно-поэтическими чертами (кротость, терпеливость, гордость, искренность), то героиню сказочной (или романтической) поэмы "Руслан и Людмила" поэт изображает словно близкую подругу, одну из тех, в кого он был влюблен. Поэма начинается с посвящения:

Пушкин называет своих подруг души царицами - сказочный образ, в котором воплощены красота, величие, достоинство. Он поэтизирует своих подруг, он молод, и в его душе есть место пылкой любви и поклонению красоте.

Поэму "Руслан и Людмила" исследователи (Д. Благой, А.Н. Соколов, А.Л. Слонимский и др.) называют "сказочно-шутливой", в ней все "дышит молодостью и здоровьем", отношение к героям - полусерьезно, полушутливо, словно своих товарищей и подруг Пушкин поместил в сказочно-былинный мир, не забывая при этом о своем к ним отношении. "Людмила - не степенная красавица русской старины и не печальная героиня русских песен, а одна из милых, хотя и "ветреных" Лид и Дорид из пушкинской лирики" [5, с.191].

"Людмила - прелесть", "друг милый", - иначе Пушкин не говорит о своей героине. Автор на близком расстоянии "рассматривает" свою героиню, и от нас не может ускользнуть ни одна часть ее тела: и грудь, и плечи молодые, бледное чело, лилейные плечи, кудри золотые. Людмила подобна прелестному цветку, все в ней создано для восхищенного взора, для любви. Тем не менее, поэт не забывает и о прелестных служаночках:

Их красота - "чудесная", то есть сказочная, неземная, волшебная, она манит не менее, чем красота Людмилы. Поэт - не просто пылкий поклонник ее прелестей, он даже подшучивает над ней в самые горестные, трагические минуты: Людмила печалится - и не сводит взора с зеркала ("если женщина в печали... Забудет в зеркало взглянуть, - То грустно ей уж не на шутку"); говорит, что не будет есть, а сама "подумала - и стала кушать".

Красоте и молодости Людмилы и ее служанок противопоставлены безобразие и старость Наины. Она сама когда-то "меж подруг" "гремела красотою", это была красавица младая, красавица надменная, но ничто не вечно, даже красота:

Поначалу портрет Наины не вызывает ужаса: поэт ласково ее называет старушка, он сочувствует ей, ее портрет - "печальной ветхости кар- тина". Красота уходит, от этого никуда не денешься. Безобразное неприятно (впалые глаза, горб, трясучая голова), но когда эта безобразная старушка вдруг воспылала страстью, перо поэта безжалостно:

Из старушки Наина мгновенно превращается в образ из потустороннего мира, что внушает не жалость, а ужас, отвращение, ведь этот урод требует любви, что является привилегией молодости и красоты.

Людмила, не будучи образцом сказочной или романтической героини, тем не менее воплощает идеал молодости, свежести, "красоты прелестной".

Сделаем выводы: образы идеальных женщин созданы Пушкиным в соответствии с русской фольклорной традицией, с опорой на национально-поэтические представления, которые воплощены прежде всего в сказках, былинах, пословицах, поговорках, песнях. Русская традиция соизмеряет требования идеальной внешности с внутренними качествами, душой. Каждую из своих любимых героинь (Татьяну, Людмилу, царевну Лебедь, царевну из "Сказки о мертвой царевне") он соотносит с этим требованием: без красоты душевной красота внешняя - ничто, ибо Сверху-то ясно, а с исподу-то не красно.

Специальный анализ пушкинского идеала дает основание для более общих суждений об особенностях представления внешности как в национально-языковой картине мира, так и в художественном творчестве, а также о влиянии пушкинского идеала на литературную традицию.

Литература